На леднике Ронне. Часть 3.
В техническом задании начальника базы Дружная значилось, что при установке трассы от края барьера до Прогресса расстояния между вехами должны быть два километра, но по опыту работ в Антарктиде мы знали, что на расстоянии двух километров вех не разглядеть даже в идеальную погоду. Вообще я подумал, что еще лучше бы ставить вехи через пятьсот метров, как они стоят в районах трещин и плохой видимости, например от обсерватории Мирный до 105-го километра, в сторону станции Восток. Но у нас для такой работы сейчас не было времени, возможно, в будущем году мы сможем участить сеть вех по трассе.
Рев «Бурана» заглушал все звуки, да, собственно, их и не должно бы быть, но что-то мне послышалось, и я оглянулся. Саша кричал с саней и махал рукой, и я увидел, что от намеченного створа ушел далеко влево. И немудрено, ведь впереди у меня не было ни одного ориентира, что называется ни деревца — бесконечная, до горизонта, поверхность снега.
Я принял вправо, но через несколько десятков метров снова раздался крик. Теперь Саша махал рукой влево. Так повторилось несколько раз. После второй вехи началось все сначала — заячьи скачки. Это было страшно неудобно: приходилось постоянно вертеть головой вправо, влево, назад, смотреть одновременно вперед и не забывать про спидометр, и я никак не мог приспособиться и строго держать курс. След за нашей спиной наводил на мысль о том, что за рулем «Бурана» сидит слепой или абсолютно пьяный водитель.
А группа людей у ИЛа была еще видна, и все они не расходились, а продолжали следить за нашими действиями. Представляю, сколько умных советов они посылали нам вдогонку.
— Так дальше не пойдет, — сказал я на очередной остановке. — Я буду ехать так, как считаю нужным сам, и ровно через километр останавливаюсь. После этого ты смотришь в бинокль и говоришь мне, куда я закосил. Тогда я поворачиваю под прямым углом к следу вправо или влево, а дальше движемся до того, как выходим в створ; ты смотришь в бинокль.
— Идет, — сказал Саша.
Между следующими вехами у нас пошел почти идеальный след, и только в самом конце он поворачивал под прямым углом к очередной вехе. Сверху, с воздуха, это должно было напоминать вытянувшуюся цепочку букв «Г». «Интересно, — подумал я,- как расшифруют теперь нашу ориентировку с воздуха?»
Однако это было для нас удобно, и с каждой новой вехой и пройденным километром в сторону барьера процесс становился все более автоматизированным.
Давно уже ИЛ с группой людей и домики скрылись за застружным горизонтом, и мы испытали удивительное чувство первого прохождения, снежной робинзонады.
У нас были легкие сани с пластиковым полозом, нагруженные вехами. Поверх их лежала кошма для тепла, на которой сидел Саша. Под сиденьем «Бурана» лежала канистра с топливом, и еще одна, запасная, была приторочена к передку саней. За моей спиной, на сиденье, был закреплен вьючный ящик, в котором хранились бинокль, компас, запасные теплые вещи, продукты.